Сегодня, 27 июня, Новосибирская опера поздравляет с днём рождения Вячеслава Стародубцева, который в марте текущего года стал главным режиссёром театра. После своего назначения Вячеслав дал развёрнутое интервью, фрагменты которого мы сегодня публикуем.
– В одном вашем интервью прочла: «не люблю медленных людей». Вы всегда были таким или профессия вас сформировала?
– Просто в последнее время я очень остро стал понимать, что мне жалко часа, который я не занимаюсь профессией, какими-то относящимися к ней полезными делами… Близкие люди знают и иронизируют по поводу того, например, что я в последнее время перешел на полифазный сон…
– То есть короткими фазами в течение суток?
– Ну да, в первую очередь, из-за частых перемен часового пояса и перемещений из одного климата в другой: допустим, в Москве было + 7, я прилетел, здесь – минус 34… Чтобы быстрее адаптироваться и выдерживать эти перепады. Мне просто жалко времени, жизни как таковой, она идет очень быстро. Жалко не использовать не то что шанс, а не использовать счастье жить полной творческой жизнью… У нас, знаете, привыкли очень много сидеть и разговаривать, что вот это, а может быть, вот это надо бы сделать... Я же люблю решать такие вопросы в действии. Мне кажется, что мы как-то бездарно и бездумно порой распоряжаемся своим временем. Нужно очень много добра сделать за тот период, что нам отпущен... Звучит, наверное, пафосно, но я так считаю.
– Недавно вы назначены главным режиссером Новосибирской оперы, обязанностей стало еще больше…
– В принципе весь этот год я занимался обязанностями, которые сейчас мне переданы официально. Теперь, безусловно, они расширятся: например, мы хотим немного изменить структуру репертуарный политики, техническую ее часть – в плане расписания, в плане составов, чтобы наладить нашу жизнь по современным мировым стандартам, потому что новосибирский театр действительно такая внушительная махина, и всем нам надо четко понимать, как мы живем, по каким коммуникационным законам. К примеру, на днях я впервые за всю историю собрал вместе литературную часть, отдел маркетинга и режиссерское управление на совещание. Таких узелков, требующих внимания главного режиссера, в театре достаточно. И, конечно же, мне очень хочется занять всю труппу. Вот в «Бале-маскараде» наша самая большая победа в том, что эта история разложилась на труппу идеально, по образам. Еще, потому что я с ними за этот год близко познакомился и они мне стали как родственники — это моя семья, мне, конечно, хочется развивать творчески каждого артиста. Так как даже у молодого поколения, да и не только у молодого, все равно существуют некие советские еще штампы, которые их держат в каких-то совершенно лишних рамках…
– Вы про амплуа?
– Я имею в виду технику артиста, его работу на сцене.
– Ну да, они ведь были в последнее время несколько брошенными…
– Именно поэтому мы с ними начали эту работу. Я обязательно введу занятия по актерскому мастерству, когда разберусь со своим графиком. У меня прекрасные отношения и с балетной труппой, в планах – сделать драматический спектакль именно с балетными артистами. «Пер Гюнт», видите, как прошел? Мне кажется, это большая победа для труппы. А мы с Денисом Матвиенко, худруком балета, еще до «Пер Гюнта» разговаривали: мне хочется сделать с балетными настоящий драматический спектакль, чтобы на сцене они не только двигались, но еще и говорили: мне очень важно, чтобы артисты постоянно открывали для себя в творчестве какие-то новые двери. Очень много на самом деле всяких идей. Для меня так же важно, что у нас скоро появится камерный зал. Его называет киноконцертный. Но мне хочется называть его всё-таки мультижанровым, чтобы там были не только кино и не только концерты, а чтобы это была такая экспериментальное площадка.
– У вас, насколько знаю, были в Москве и других городах подобные проекты и весьма успешные, такие кроссоверы на стыке жанров…
– Надеюсь, будут и здесь – идей много.
– В чем приходится себя ограничивать, как-то по-особому строить рабочий график, чтобы все успевать?
– Во всем. Признаться, я месяцами не вижу близких, родных – у меня по большому счету нет личной жизни. Я 24 часа в театре, я живу сейчас здесь, надо бы найти квартиру, но у меня нет на это времени – расписано все… Но если резюмировать: я так счастлив, что занимаюсь, своим делом: я наконец понял, что вот это мое, именно опера. Не смотря на то, что я 15 лет служил в «Геликоне», пел партии и все такое, я до конца не мог сам себе сказать, что опера и оперная режиссура – это мое. Хотя я всю жизнь этим занимаюсь.
Я хочу сказать, что, на самом деле, я согласился на эту должность, только из-за того, что мы действительно сделали большой объем работы, и чисто технически я здесь необходим. У меня, например, идут один за другим вводы: в марте я вводил в «Аиду» Иру Новикову, в «Пиковую» – Рому Завадского, потом Машу Белокурскую-Ульрику – в «Бал-маскарад» и так далее. Я прилетал четыре раза, директор говорит: «Слава, всё равно ты прилетаешь, работаешь…», соглашайся, мол. Я тоже понимаю: сейчас уеду, и все постепенно начнет разваливаться – спектакль надо держать. Согласился. Хотя, когда сразу после «Аиды» эти разговоры начинались, для меня это было серьезным испытанием – поменять должность, я думал: я так люблю свободу, хочу сделать и то, и это и везде докопаться до глубины, до сути, а тут придется себя ограничивать.
– Вы перфекционист?
– Мне кажется, это опять же вопрос траты времени. Ну а зачем что-то делать, если не делать это максимально хорошо. Или не делать вообще. Какие-то полумеры, мне кажется, в искусстве не приемлемы. Поэтому меня всегда удивляют такого рода стенания: все вокруг виноваты, что у него не складывается творческая судьба, а сам пальцем не пошевелит, чтобы преодолеть обстоятельства, выложиться…
– Кого-то это подкупает, кто-то снобистски недоволен: вы один из немногих режиссеров, кто не просто декларирует, но ориентируется в работе не на собственные амбиции и стремление поразить знатоков, а на зрителя, обычную театральную публику…
– Мое мнение: не думать о зрителе – это глупость. Даже если я вкладываю в спектакль глубоко личное – какие-то внутренние искания, собственные боль и муку, я должен понимать, что от этого должны получать удовольствие не только я и, скажем так, моя мама, но люди, которые подчас на последние деньги покупают билеты и тянутся к красоте. А при всяких других способах самовыражения, захоти я сделать что-то иное, – я должен вложить свои деньги, заплатить артистам, и тогда действительно ни от кого не зависеть… Кстати, в одной из книг у Тарковского есть такая мысль: экспериментировать лучше дома, а не на сцене, то есть продукт искусства должен быть готовым, цельным, а не промежуточным итогом эксперимента. Это не дословно, но по мысли близко. Артисты должны получать аплодисменты от сидящих в зале зрителей, а не от пустоты. Почему я, порядочный человек, должен обманывать людей? Хотя сегодня существует такая история театрального обмана, подмены понятий путем маркировки – «это сейчас в тренде, а это не в тренде». Мне кажется, что миссия театра возвышать – через музыку, театральное действие говорить человеку больше того, чем он живет в реальности, что он сам из себя представляет. Недавно нашел похожее в интервью Ирины Антоновой, более полувека возглавлявшей Пушкинский музей: искусство должно говорить больше, чем есть во мне.
Понимаете, на сцене могут быть бомжи, на сцене может быть психушка, но лишь в том случае, когда посредством этих образов здесь идет разговор о красоте и свете. Почему бы и нет? На сцене важней образ предмета, нежели сам предмет. Причем, образ должен быть художественно убедительным. И еще: даже если ты показываешь унитаз, не надо опускаться туда с головой. Да, мы должны говорить о человеческих пороках, о несовершенствах, но говоря о несовершенстве, должны показать и совершенство. Всегда: теза – антитеза, черное – белое, пиано — форте. В общем, еще раз простите мне пафосность, в театре все должно быть ради любви, красоты и света. Это мое мнение. Как и то, что люди должны ценить и поддерживать друг друга.
Блиц-опрос:
– Ваше самое яркое впечатление за последнее время – жизненное, художественное?
– Наверное, я покажусь не оригинальным, но это – Новосибирский театр оперы и балета. Когда я прошел по этому зданию, увидел эту грандиозную сцену… А перед этим я увидел его в иллюминатор самолета – такой красавец, мощный этот купол в центре города. Не знаю, у меня какое-то преклонение перед этим театром невероятное. И преклонение перед всей труппой, артистами, которые нашли в себе мужество пережить этот ужасный период.
– Вам свойственна творческая зависть?
– Не знаю… Я из семьи военных, и мои замечательные мама и папа меня как-то так правильно воспитали – нет во мне зависти… Если же продолжить ответ на этот вопрос, возвращаясь к самым ярким художественным впечатлениям за последнее время, то это, наверное, спектакль Бутусова «Добрый человек из Сезуана». Именно там я увидел один прием, который я придумал, но не успел осуществить на сцене. Вот в такие моменты у меня возникает чувство, похожее на зависть: ведь я же думал, думал об этом, но не успел...
– Что вы предпринимаете в трудную минуту, когда силы, кажется, на исходе?
– Иду в церковь. Именно там успокаиваюсь, собираюсь с силами… И это пришло давно – в детстве я пел в церковном хоре...
– Следующая премьера от Вячеслава Стародубцева в НОВАТ?
– «Любовный напиток» Доницетти в начале нового сезона.
Интервью взяла Татьяна Шипилова
Газета «Советская Сибирь»
Ближайший показ спектакля «Бал-маскарад» Вячеслава Стародубцева состоится 5 июля. Билеты в кассах и на сайте театра.