Мемориальная доска Новосибирского театра оперы и балета (НОВАТ) пополнилась именем выдающегося инженера-строителя Сергея Полыгалина. С его дочерью, профессором Новосибирского университета, доктором биологических наук Марией Сергеевной Виноградовой встретилась Яна Курилович.
НОВАТ: Сегодня восстановлена историческая справедливость. На мемориальной доске главного фасада появилось имя вашего отца. Знаю, вы давно мечтали об этом.
Мария Виноградова: Вы правы. Разговоры по поводу мемориальной доски я вела давно, обращалась к множеству людей. Никто не говорил «нет», все говорили «да», но ничего не происходило. Смотрите, вот две папки. Я их так и озаглавила: «Письма руководству города» и «Мои хлопоты». Здесь вся история наших семейных просьб о памятной доске.
Н: И что вам обещали?
М. В.: Были, в частности, обещания, что имя отца увековечат к 70-летию театра. Я даже была у директора театра Мездрича, и у нас был очень тяжелый разговор. Он сказал «Никогда фамилии вашего отца не будет на этой мемориальной доске. Потому что инженер в оперном театре — это примерно то же самое, что костюмер». Я повернулась и ушла.
Н: Остальные ваши собеседники реагировали так же?
М. В.: Нет, это единственный разговор, который был мне неприятен. Потому что все остальные люди вели себя доброжелательно. Я писала письма представителю президенту, губернатору и мэру города. От них было предложение повесить доску на дом, где мы раньше жили, назвать одну из улиц именем отца. Но это не то, к чему я стремилась. Мне было важно, чтобы его имя появилось на здании театра, которому он посвятил жизнь.
Н: «Посвятил жизнь» — не преувеличение. Ваш отец действительно жил строительством театра.
М. В.: Это правда. Мама рассказывала, что политикой он не интересовался, в партии не состоял. Отдавал театру все свое время и все силы, вникал буквально в каждый нюанс — даже специально изучал особенности акустики. А в 1935 году взял на себя ответственность за строительство купола.
Н: Вы помните, как его арестовали?
М. В.: Это случилось 15 декабря 1937 года. Когда уводили, сняли со стены охотничьи ружья. Наша собака завизжала от восторга — думала, что идет с отцом на охоту. Где-то в 1947 году нам сообщили, что отец умер от язвы желудка, и будто бы даже есть свидетельство о смерти. Мы не поверили. 15 декабря у нас считался самым черным днем в году, а на Новый год самым главным пожеланием было, чтобы вернулся папа.
В 1990-м меня пригласили в МВД, чтобы рассказать, как это было. У встретившего меня сотрудника была толстенная книга. Я спросила: «Это все посвящено моему отцу?» А он ответил, что это судьбы очень многих людей. Мне бросилось в глаза, что в записях папиного дела есть заклеенные места. На мой вопрос, что там, человек ответил: «Мы не можем вам это показать. Возможно, кто-то из людей, там упомянутых и имеющих отношение к аресту вашего отца, еще жив».
Но это меня уже не тревожило. Я решила, что память об отце должна быть увековечена, и лучшее место для этого — фасад его театра. И что пока я жива, буду продолжать за это биться.
Н: Вы добились, Мария Сергеевна. Что вы чувствуете сейчас?
М. В.: У меня, знаете, сердцебиение. Я всегда считала, что осилит дорогу идущий. А теперь мой долг выполнен. В памяти людей останется имя моего отца — Сергея Александровича Полыгалина.
Памяти Сергея Полыгалина. Пресс-релиз >>
