Ограничения, связанные с пандемией, снимают по всей стране: открываются музеи и кинотеатры, но пока еще под запретом концерты и спектакли. Почему вынужденный перерыв бессмысленно тратить на репетиции, нужна ли шахматная рассадка в зале и какое будущее ждет российские репертуарные театры, РИА Новости рассказал художественный руководитель Михайловского театра, а также Новосибирского театра оперы и балета Владимир Кехман.
— Как ваши театры пережили пандемию?
— Мы ее еще не пережили, переживаем до сих пор. Творческие коллективы находятся в отпуске.
— То есть, у вас нет такого, как в Москве, где разрешили репетиции?
— Нет, нет. И более того — даже если бы уже разрешили, мы бы не репетировали. По одной простой причине — потому что это бессмысленно. Есть смысл начинать репетиции хотя бы за месяц до открытия, но тогда должно быть понимание, когда ты сможешь приступить к работе. А просто так мучить людей, чтобы они приходили сюда работать…
— Форму поддерживать как-то…
— Нет. Они и так у нас держат форму. Вот я созваниваюсь с нашими солистами, спрашиваю: «Как вы? Какая форма?» — «Прекрасная!»
Более того, Иван Васильев мне присылает свои фото — похудел! Или я, допустим, спрашиваю нашего танцовщика-премьера Виктора Лебедева: «Сколько тебе нужно времени, чтобы ты пришел в форму?» Он говорит: «Три недели. И мы будем в полной форме». Люди активно занимаются дома, правильно питаются.
— С зарплатами не было перебоев?
— Нет, вовремя получили — так, как если бы театр действовал. Мы все-таки успели поработать до 18 марта, а европейские театры закрывались еще в феврале.
— А как вы относитесь к обсуждаемым противоэпидемиологическим мерам, необходимым для открытия российских театров?
— Мы с Роспотребнадзором в постоянном контакте, его руководители — и федеральные, и городские — большие театралы. Исходя из этого, я очень надеюсь, что те решения, которые примут, будут разумными.
Никакая общая рассадка не возможна, у всех разные залы, конфигурации, это не кинотеатр же. Надеюсь, что будет индивидуальный подход в каждом случае.
— А когда вы приступите к работе?
— Пока мы понимаем, что в первой половине сентября начнем сценические репетиции. Выпустим премьеру. А до этого, с 1 августа, мы будем аккуратно пытаться жить в новых условиях. Это нелегко — представьте, что в театре одновременно находятся порядка пятисот человек. Мы должны научиться как-то правильно ходить по коридорам, репетировать, встречаться, обедать и так далее.
Я очень надеюсь, что сделают вакцину, возможно уже осенью, и мы сможем вакцинироваться, и тогда ситуация будет под большим контролем.
— Михайловского и Новосибирского театров как-то коснулась пандемия — кто-то переболел?
— Да. У нас в Новосибирске один музыкант из оркестра умер, не удалось спасти. Сейчас несколько человек болеют из строительного менеджмента. А в Петербурге переболел наш танцовщик — Виктор Лебедев. У него жена была на восьмом месяце беременности, и они соблюдали строжайшую самоизоляцию, и — милость Божья — болезнь у него протекла в нормальном режиме.
— А вас лично это не коснулось?
— Вот сейчас, прямо перед нашим интервью, выяснилось, что у моей супруги заболел отец, подтвердили коронавирус. В данный момент его как раз везут в больницу в Новосибирске, все под контролем. Поэтому я не то что верю, что COVID существует, а прекрасно понимаю, насколько он опасен.
— Как вы считаете, театрам вообще выгодно работать при шахматной рассадке и с учетом остальных возможных требований?
— Я убежден в том, что никакая особая рассадка не решит вопроса безопасности для здоровья. Я склонен начать работать тогда, когда это будет возможно в полном объеме. Иначе бессмысленно со многих точек зрения. Это нарушает амбьянс…
Я не хочу, чтобы Михайловский театр ассоциировался с каким-то неудобством, негативом, унизительными условиями, чтобы наш зритель испытывал ощущение ущемленности. В театр ходят за эмоциями, впечатлениями, а не просто послушать оперу — сейчас любой спектакль можно найти в Сети, и все их уже пересмотрели, особенно за время карантина.
Мы лучше подождем и откроемся в полном объеме, а денег заработаем. Но выступать в зале, в котором могут сидеть только триста зрителей, — это несерьезно.
— Как вы оцениваете обстановку в ваших коллективах сейчас?
— Я просто восхищен ими! Ни один человек не сказал, не написал чего-то негативного за все эти месяцы.
Ну и на сегодняшний день та забота о классическом искусстве и наших театрах, которая проявлена Минкультом и Минфином, беспрецедентна. Я знаю о том, что происходит в других театрах, западных, — это не идет ни в какое сравнение. Мы, конечно, находимся в лучших условиях на сегодняшний день.
Недавно обсуждали планы с министром культуры Ольгой Любимовой. Она, как вы знаете, переболела ковидом — выглядит, кстати, блестяще! Ждем ее в Новосибирске, для нас это юбилейный год — 75 лет. Празднование так и не состоялось, серию концертов российских и зарубежных звезд пришлось из-за пандемии отменить. Надеюсь, что, когда будет возможно, к нам приедет президент России.
— После того как театры закрылись, как вы решали вопрос с возвратом билетов?
— В Михайловском театре мы вернули зрителям все деньги за электронные билеты — более 25 тысяч билетов, это очень важный момент. Кассы недавно возобновили работу, в них также можно сдать купленные билеты. Спектакли мы не переносим, мы их просто отменили, такие вот новые реалии.
— Вы в театре уже 13 лет, но все еще продолжаете учиться…
— Год назад я поступил в ГИТИС на режиссерский факультет, получаю третье образование. И удивительная история там произошла со мной: сказали, что выучиться на режиссера невозможно. Я этого не знал, правда. Нет такого предмета, на котором ты садишься и учишься на режиссера.
— Основное — это опыт…
— Конечно! А по форме получается — чтобы стать режиссером, мне нужно было выбрать себе учителя. А вы представляете, сколько я за 13 лет пересмотрел спектаклей, из скольких режиссеров я выбирал — лучших для постановок в наших театрах. Единственный путь понять, как быть режиссером, — это наблюдать, как это делают другие.
Мой нынешний наставник Александр Титель сказал: «Вот тебе книжки. А дальше — если нравится, что делаю, я готов тебе рассказать, как я это делаю. Но это не означает, что ты захочешь и будешь делать так же». В общем, я в этом смысле сейчас в небольшом таком творческом тупике.
— За последние несколько месяцев пандемии вас что-то еще поставило в тупик? Как лично вы это пережили?
— Это один из лучших периодов для меня лично. То есть я, честно говоря, так устал за последние годы, практически не был с семьей, поэтому было так прекрасно наконец остановиться. Это важно для меня.
В музыкальном театре ты должен все планировать на несколько лет вперед, со всеми звездами заранее заключать договора, надо постоянно двигаться, чтобы быть в тренде. А сейчас ближайшие года два будут лучшие в плане творчества, потому что все международные звезды практически свободны, у всех отменились контракты, у театров, фестивалей пропали бюджеты, и за несколько месяцев все вернуть обратно невозможно.
Мир остановился, в том числе театральный. И сейчас репертуарные театры — такие, как у нас в России, — должны сделать просто рывок. Потому что у нас есть финансирование, понятные планы и стабильность. Это просто уникальные возможности!