Если в Спартаке Полковников вождь восставших, то здесь он сам восставший, в единственном числе.
– Это и есть Полковников? Да какой из него Спартак? Загнанный зверек, – делился впечатлениями со своей женой в начале спектакля мой сосед по ряду.
– Ну да, похоже, Спартак, – мямлил он же через полчаса.
– Он словно с этих античных амфор сошёл, – вторил мой приятель, показывая фото греческих артефактов, – Античность, Спартак – это, конечно, его.
А вот реплика от руководителя балета НОВАТа Леонида Сарафанова: «Роман создал яркий, выпуклый образ своего героя. Все прекрасно танцевали создав яркий, феерический спектакль»
27 января состоялся дебют Романа Полковникова в балете «Собор Парижской Богоматери» Ролана Пети. В силу обстоятельств, которые преданные поклонники артиста на протяжении нескольких месяцев не хотели принять и признать, ведущий солист балетной труппы НОВАТа вновь вернулся на родную сцену и исполнил, наконец, роль Квазимодо, на которой едва не оборвалась его творческая жизнь на сцене Сибирского Колизея.
Но чуть ранее, 21 января, мы увидели Романа в партии Солора в балете Начо Дуато «Баядерка», и в характере его танца были заметны изменения. Прочтение привычной для него роли стало более зрелым, мудрым и благородным. Мы увидели несколько иного Романа Полковникова – пережившего непростой жизненный этап человека, сделавшего для себя достаточно серьёзные выводы, которые не могли не отразиться на характере танца. Именно поэтому с особым напряжением я ждал дебюта Романа в партии Квазимодо и всегда, когда встречал его в театре, спрашивал, как идут репетиции. Всегда немногословный, Роман отвечал, что все нормально, он помнит весь порядок, а это значит, что у него есть свобода для работы над образом, например, как у музыкантов, которым знание нотного текста наизусть позволяет чувствовать себя на сцене раскованно.
Мне уже доводилось писать о том, что балет «Собор Парижской Богоматери» позволяет каждому исполнителю через актерскую игру слепить свой образ героя. Поэтому Квазимодо Ивана Васильева не похож на Квазимодо Бахтияра Адамжана, а Квазимодо Евгения Басалюка на героя, показанного Полковниковым. Эсмеральда Анжелины Воронцовой иная, нежели у Ольги Гришенковой. Так было всегда – любой исполнитель сольной партии привносит в ее прочтение что-то свое. Но в Соборе это особенно заметно.
Роман Полковников, точнее то, что осталось от привычного танцовщика, появившись на сцене, приковал к себе взгляды зрителей до последних мгновений трагической истории. Он как бы перетянул на себя внимание зала. В сценическом образе Романа была большая доля брутальности, и, если в Спартаке она всегда была к месту, то в классике несколько смущала. Тут же она была совершенно в точку. Угловатый калека, размахивая руками и картавя ногами, распрямившись во время лирических сцен, превращался в античного героя. Потрясающий контраст. Тщательно продуманные мизансцены. Даже когда его герой сидел на задворках сцены, он ни на минуту не выходил из образа, раскачиваясь и по-детски затравленно выглядывая из-за своего курносого носа. Тут даже эта деталь играла на образ, придавая герою характер внешней беззащитности.
Если в «Спартаке» Полковников – вождь восставших, то здесь он сам – восставший, в единственном числе. Это отличие Роман за время спектакля не нарушил ни разу. Осмысливая каждый показ «Собора», надо всегда помнить время, в которое Пети создал свой шедевр. Послевоенная Европа пытается выйти из кризиса «потерянного поколения» Ремарка, надвигается революция цветов. Тем не менее, пережитое не отпускает. Пети создавал своих героев, переосмысливая их в контексте искусства XX века, помогающего пережить, «переварить» духовный кризис человечества. Квазимодо Пети демонстрирует оголенные, болезненные состояния души героя в искаженных пластических формах.
Предельно острая экспрессивность и яркая эмоциональность Романа Полковникова позволила прочувствовать трагедию надломленного Квазимодо, не способного мириться со сложившейся действительностью, с механизмом, находящемся в непрекращающейся уничтожающей динамике, высшей точкой которой становится казнь возлюбленной. Это колесо террора наезжает на Квазимодо совершенно беспощадно.
И сценическая брутальность Спартака сыграла в балете важную и нужную роль – она была очень органична в сценах, когда графичность, угловатость жестов, предельная четкость и, конечно же, сгорбленность Квазимодо сменялись плавностью движений расправленного любовью тела.
И, быть может, метасмысл этого спектакля кроется в параллелях между Квазимодо, испытывающим трепетную и возвышенную любовь к Эсмеральде, и Романом Полковниковым, переживающим те же чувства в отношении искусства, с которым он не хочет расставаться и бережно несет его в своих руках.
Сохранить это состояние очень важно для артиста. Совершенно очевидно, что его сегодняшнее внутреннее состояние позволило ему в современной хореографии реализовать самые тонкие движения и мысли души, донести эту энергетику до зрителя, щедро поделиться ею..
Будет неправильным не отметить, что восьмой по счету показ нового балета был особо знаковым и не только благодаря участию в нем Романа. Все солисты в спектакле показали прекрасное исполнение. Наконец я разглядел образ Феба в исполнении Эрнеста Латыпова, а Анжелина Воронцова и Никита Ксенофонтов в очередной раз доказали, что они артисты звездного уровня. Эта четверка сложилась в крепкий ансамбль, который смог освежить спектакль, вызвать к нему новый интерес, что лишний раз доказывает истину – подлинные произведения искусства никогда не устаревают. Все зависит от уровня исполнения.
Одно мы знаем точно, что, помимо выдающегося Спартака, на сцене появился еще и яркий Квазимодо. С чем поздравляем Романа и себя, конечно.
CultVitamin, Александр Савин, Фото Евгения Иванова
https://cultvitamin.ru/polkovnikov-ot-spartaka-k-kvazimodo/
