5 и 7 февраля 2016 Новосибирский театр оперы и балета впервые в своей истории представляет премьеру оперы Джакомо Пуччини «Турандот».
Режиссером-постановщиком нового спектакля в жанре «оперного квеста» стал Вячеслав Стародубцев.
Он рассказал Ксении Черновой о мистических совпадениях, зеркальном мире, героях аниме и связях с вахтанговской «Принцессой Турандот».
— Режиссеры говорят, что многое в работе определяет первый шаг. С чего Вы начали работу над постановкой?
— Прежде всего, я думал о том, что место и время действия в этой опере — сказочные, а сама история проникнута мистикой. Роковые загадки, жертвенная любовь, перерождение Турандот из ледяной, воинственной в пламенную, любящую женщину, особая красота и степенность музыки Пуччини... Такой большой ритуал, сказочный квест.
— Это заслуга сказки Гоцци как первоосновы?
— Гоцци сумел создать некий мета-сюжет, который волнует, интригует и образует мощный мистический посыл. Поэтому мне хочется найти свою Турандот не через историзм, не через реалистическую орнаментальность, как это обычно делают, а через мистику. И прежде всего нужно было понять эстетическую концепцию нового спектакля.
— Идея пришла легко?
— Интересно то, что есть мистическая связь пуччиниевской оперы с знаменитым спектаклем Евгения Вахтангова «Принцесса Турандот» — они возникли практически одновременно.
Идею оперы подсказал Пуччини драматический спектакль режиссера Макса Рейнхардта. Он увидел его в 1919 году, начал писать оперу в 1920-м, а «Принцесса Турандот» Вахтангова создавалась в 1922-1923-м. Это все один временной период. Пуччини писал оперу до конца жизни, и мы знаем, что он ее не окончил. Как и Вахтангов не окончил свой спектакль.
— Опять мистика?
— Безусловно. Период начала 20 века отмечен возникновением новых талантливейших течений в театре, изобразительном искусстве и вообще культурной жизни России и мира. Я предложил художникам эстетику супрематизма и авангардизма, которые будут использоваться и в оформлении сценического пространства, и видеопроекции.
— Это аллюзия на вахтанговский спектакль, без прямого цитирования сценографии, художественных приемов?
— Да. Некий элемент условности, конечно же, существует. Но главная концепция сценографии — зазеркалье. Принцесса существует в замкнутом зеркальном мире. Она ничего не видит кроме собственного отражения. Мне хочется подчеркнуть мистическое значение предметов: золотая луна, она же зеркало.
Но при всей этой символической условности необходимо сделать действие живым за счет актерской игры и вокальной действенной интонации. Преодолеть статичность, найти внутреннюю динамику.
— Сам образ Турандот у Пуччини монументален.
— Турандот на сцене вашего театра не должна затеряться. В этом мне помогут артисты миманса — я дополняю ее образ шестью служанками с щитами-зеркалами. Это и ее alter ego, и часть большого костюма, шесть зеркальных лепестков лотоса, священного китайского цветка, внутри которого живёт Турандот.
В финале, безусловно, Турандот преображается, имперские символы власти сменяет на искренность, интимность, светлые одежды. Она не просто так приходит к пониманию любви.
— А Калаф не кажется Вам слишком жестоким по отношении к Лиу?
— Калаф в моем воображении — сказочный принц, который приковывает к себе внимание. Это персонаж фильма аниме, созданный, чтобы им восхищались. То есть он некий абсолют, с одной стороны — воинственный, с другой — трогательный.
Мне всегда было непонятно: как за две секунды, видя Турандот издалека, Калаф влюбляется настолько, что готов рисковать, в музыки Пуччини ничего не меняется при этом. Что же в ней такого неземного?
По моему решению, первый раз Калаф видит не Турандот, а ее отражение в луне. Луна — мистический символ, который усиливает её образ. А в знаменитой арии «Nessum Dorma» Калаф совершает целый обряд, он мистически вызывает рассвет!
— Лиу находится между ними?
— Лиу для меня центральный персонаж, не уступающий Турандот. Она сакральная жертва. Она не просто отдает жизнь за того, кого любит. Она отдает жизнь, чтобы мог любить он, и уходит в другой, ирреальный мир по ту сторону зеркала. Это высшая степень жертвенности.
— Турандот, Калаф и Лиу — герои высшего мира. Но есть в опере и средний мир — народ, министры, окружение главных героев. Каково Ваше отношение к ним?
— Я обратил внимание, что так всегда и трактуют: вот роскошный императорский дворец, а вот чернь в тряпье, которой остается только подчиняться. Мне же кажется, что народ — это и есть двигатель, смертельных действий. Народ кровожаднее, чем весь императорский дворец. Император, Турандот, Калаф, три министра — для меня положительные герои.
— Вы уже поработали с труппой. Каким Вам видится ее потенциал?
— Я смотрел несколько спектаклей и самое главное, чем меня поразила ваша труппа, это качественные голоса и владение актерской интонацией. Это меня очень радует, ведь в музыкальном театре главное все-таки музыка и голос. А в вашем театре внимание сосредоточено именно на этих двух константах.
Автор: Ксения Чернова, НОВАТ
Источник: